Развитие отречения от сансары. 4 осознанности

Текст:

«Первичная причина сансары – цепляние за самость. Чтобы освободиться от сансары, надо отсечь цепляния за самость от потока нашего сознания».

Надеюсь, когда вы практикуете, у вас есть памятование, что вы находитесь в монастыре. Изначально монастырская община – это нечто противоположное мирскому образу жизни, мирскому видению, сансарному существованию. Под противоположным не имеется в виду, что мы вступаем в противоречие с природой. Под сансарой не имеются в виду люди, деревья или внешний мир. Скорее всего, под сансарой подразумевается образ мышления, направленный на преходящие цели этого мира. Когда мы говорим про отречение от мира, то это не отречение от звезд, неба и чего-либо еще. От мира нельзя отречься вообще, мир существует везде, в том числе и в монастыре. Вы не можете отречься от земли, по которой вы ходите. Однако мы говорим, что необходимо уходить от иллюзорного восприятия мира и от того способа мышления, который существует вне монастыря. От этого мы действительно должны уйти раз и навсегда, поэтому, практикуя, каждый из нас развивает отречение от сансары. Без понимания такого отречения, мы можем долгое время выполнять различные практики, но почему-то они не будут работать.

К Рамане Махариши приходили практикующие, говоря: «Я практикую медитацию вот уже двадцать лет, но остаюсь обычным человеком». Рамана Махариши практиковал всего лишь три года, но он сделал это в состоянии глубочайшего отречения, а все оставшиеся годы он просто оставался в этом.

Когда вы практикуете высокие учения, есть большая опасность легковесно отнестись к ним. К примеру, когда послушник приходит, ему сразу объясняется: «Нет ни чистого, ни нечистого, ни правильного, ни неправильного. Все есть иллюзия. Привыкай освобождать все». С точки зрения абсолютной истины и святых, это действительно так, но нужно быть очень бдительным, чтобы не привнести это в относительное измерение, ведь таким образом можно додуматься, что нет ни мирского, ни духовного, ни монастыря, ни мира, ни добра, ни зла, ни причин, ни следствий, ни закона кармы, ни их последствий. Конечно, это звучит очень привлекательно для нашего эго, это дает новый уровень свободы; усвоив эти идеи можно почувствовать себя очень продвинутым практиком, не заботясь о том, чтобы дисциплинировать свое поведение. Однако это путь к новым иллюзиям.

Мне встречался один такой практикующий, который быстро усвоил высшие идеи и затем сказал мне: «Свами, я уже самоосвободил Дхарму. Поскольку нет ни субъекта, ни объекта, ни учений, ни святых, все есть Брахман и иллюзия, то для меня ни Дхармы, ни не-Дхармы нет. Но желания остались, что делать?»

Мы понимаем, что есть Абсолют, и в абсолютном смысле это так, но есть относительное, а в относительном смысле наше тело хочет есть, ему нельзя сказать, что нет ни прасада, ни голода. Оно также испытывает обычные желания, у него есть обычные праны, клеши, и все это надо долго и старательно очищать. Тогда у нас возникает понимание того, что на относительном уровне Дхарма все-таки существует.

Таким образом, когда мы говорим о развитии отречения от сансары, мы касаемся в первую очередь относительного измерения. В абсолютном смысле мы все самоосвобождаем, а в относительном мы бдительно видим то, что следует очищать, и очищаем. При этом мы не путаем одно с другим, поскольку перепутать – это значит совершить досадную ошибку.

Текст:

«Это достигается практикой высшей мудрости, а она в свою очередь опирается на практику высшего сосредоточения и высшей нравственной дисциплины. Три эти практики называются высшими практиками, поскольку их побудительный мотив – отречение, желание вырваться из сансары. Таким образом, первый шаг к спасению из сансары – развить спонтанное осуществление отречения. Отречение мы развиваем, созерцая изъяны, присущие сансаре, и порождая сильное желание вырваться из нее. Во время последующих созерцаний мы размышляем о различных страданиях, испытываемых в мире людей, но при этом должны помнить, что страдания в других мирах гораздо тяжелее.

Стоит ли задуматься о таких страданиях как рождение, старение, болезнь и смерть, ведь позади уже первое, а приход других неизбежен? Причина заключается в том, что медитируя об этих страданиях, мы осознаем, что сама природа существования в сансаре есть страдание. Пока мы не выберемся из сансары, нам предстоит испытывать все те же страдания вновь и вновь в последующих жизнях. Это и порождает отречение, сильное желание вырваться из сансары отсечением ее причины – цепляния за самость».

Причина сансары – это, конечно, цепляние за самость. Даже когда мы приходим в монастырь, цепляние за самость остается. К примеру, когда послушник приходит, то главное наставление, которое ему дает Гуру, – понравиться монахам. Не изучить крийя-йогу, не войти в самадхи, а просто понравиться монахам, то есть обрести такое гибкое сознание, чтобы он мог заслужить похвалу монахов. Если он это сделает, то автоматически он понравится и Гуру. Чтобы понравиться не следует заискивать или делать еще что-то в этом роде, надо так перестроиться и трансформировать себя, чтобы развились те качества, которые должны быть у монаха, а это требует работы над собой. Допустим, если вы третий месяц послушник, и у вас начались конфликты, знайте, монахам это не нравится. Возможно, ваша медитация успешна, но у вас есть прокол в поведении и в осознанности. Если бы вы захотели понравиться любой ценой, то вы смогли бы это сделать. Вы можете оставить свою медитацию и подумать над этим, поскольку истинная медитация проявляется в жизни. Что это за медитация, которая не дает вам гибкости в повседневной жизни, которая не делает вас гармоничным и непривязанным к себе? Это значит, что между вашим реальным сознанием и медитацией существует большой разрыв. С точки зрения практики сахаджа-сознания, наша медитация должна проявляться в нашей повседневной жизни, она дает нам большую силу самоотказа, бдительности, гибкости и гармонии.

Текст:

«Созерцание.

Опишем семь практик созерцания страданий сансары, каждая из которых способствует зарождению в сознании отречения, которое мы затем берем в качестве объекта медитации. Обдумывать все положения всякий раз, когда мы медитируем, нет необходимости. Предпочтение следует отдавать тем из них, которые оказывают самое сильное воздействие на наш ум и помогают развить отречение. Когда у нас в сознании зародится чувство отречения, следует прекратить дальнейшее созерцание.

Рождение.

Часть своей жизни каждый из нас проводит, будучи стиснутым в материнском чреве. В начальный период своего развития из-за быстрого роста членов у нас возникает ощущение, словно нас растянули на решетке, а в последние месяцы внутриутробной жизни – словно мы сдавлены в маленьком сосуде, наполненном грязной жидкостью. Мы чрезвычайно чувствительны к тому, что делает наша мать. Например, если она бежит, то наше хрупкое тельце сотрясается. Если она пьет что-либо горячее, то это, как кипяток, обжигает нашу кожу. В течение всего этого периода мы совершенно одни, и наша мать не знает наши страдания, страхи, которые мы переживаем, да если бы и знала, то была бы ни в силах помочь нам. Наше появление на свет из чрева можно сравнить с выталкиванием из узкой щели между двумя скалами в грубый и незнакомый мир. В этот момент мы не помним ничего из своей прежней жизни и совершенно не понимаем, что произойдет сейчас».

Говорится, что при перерождении оскверняются даже практики высокого уровня. Даже йогины, решившие сознательно перевоплотиться, тулку или аватары частично утрачивают память – такова оскверняющая сила нового рождения. Только тот, кто молился в прошлой жизни и сознательно стремился вспомнить свое рождение сразу же, не теряет памяти.

Текст:

«Мы будто слепы, глухи и немы. Кожа наша настолько нежна, что даже самые мягкие ткани для нее грубы. Когда мы голодны, не можем сказать: «Я хочу есть». Когда нам больно, не можем сказать: «Мне больно». Единственный выход – это горячие слезы и отчаянные жесты. Мы совершенно беспомощны и должны учиться всему: как есть, как сидеть, как ходить, как говорить.

Старение.

По мере того, как мы становимся старше, наша жизненная сила убывает. Мы превращаемся в сгорбленных, уродливых и измученных болезнями стариков. Зрение ослабевает, слух ухудшается. Мы уже не способны получать удовольствие от того, чем наслаждались прежде: от еды, питья и секса. Мы слишком слабы, чтобы участвовать в играх, и часто устаем даже от развлечений. Когда молоды, можем путешествовать по всему свету, но когда дряхлы, мы с трудом добираемся до входной двери. Мы слишком слабы, чтобы заниматься многими мирскими делами, и наша духовная практика часто резко сокращается. Например, мы уже не в силах совершать много простираний, тем более путешествовать на дальние расстояния ради получения учений. Если мы медитируем, то добиваться результатов становится все труднее, так как память и сосредоточенность слабеют и нам трудно сохранять бодрость. Наши умственные способности уже не так остры, как в молодости, и когда мы стараемся учиться, то есть постигать суть чего-либо, это требует больших усилий. Нам не под силу выполнять работу, которую делали прежде, или помогать другим так, как хотелось бы, и мы начинаем ощущать свою ненужность обществу и терять уважение к себе.

Мы беспомощно наблюдаем, как один за другим заболевают и умирают наши друзья и ровесники. Неумолимо наше одиночество усугубляется. Если мы не практиковали Дхарму, когда были моложе и имели возможность делать это, то теперь проводим остаток жизни со всевозрастающим чувством страха и сожаления о былом».

Когда мы медитируем таким образом, чувство отречения должно возрастать. В духовной практике существуют методы продления жизни именно для того, чтобы завершить садхану. Зная, что человеческое тело подвержено старению и разрушению, йогины практикуют особые молитвы, выполняя садханы долгой жизни. Они делают это не из-за того, что цепляются за тело или желают продлить чувственные удовольствия, а чтобы их короткая или средняя по продолжительности человеческая жизнь стала более длинной, чтобы они успели выполнить грандиозный объем работы. Обычно, когда мы продвигаемся в практике, мы видим, что нам предстоит сделать столько духовной работы, что на это может не хватить одной жизни. Мы можем даже смутиться количеством той грандиозной работы, которая нам предстоит. Мы понимаем, что иногда даже не можем ее ускорить, поскольку существуют законы эволюции, мы не можем сразу взять и интенсивно что-то делать.

Обычно если человек занят мирскими заботами, то это не понимается им, он может откладывать практику, думая: «На следующий год приеду в ритрит». Однако, когда мы продвигаемся, мы понимаем, что это не решает проблемы, нам может не хватить времени на практику. Практика столь огромна, обширна и включает в себя так много нюансов, что даже если мы всю жизнь посвяим непрерывной практике, мы можем не успеть успешно завершить нашу садхану. Поэтому и существуют методы продления жизни, которые позволяют телу жить больший срок, чем ему изначально отпущен. Обычно все йогины, чтобы обрести такие сиддхи долголетия, практикуют специальные методы, которые включают в себя молитвы, визуализации, обращение к божествам долгой жизни, либо прием особых препаратов из раздела расаяна и кайя-кальпа.

Текст:

«Обретя рождение человеком в нынешней жизни, избежать болезней почти невозможно. Заболев, мы похожи на парившую в небе птицу, которую подстрелили: она камнем падает наземь, и все ее величие и мощь мгновенно разрушаются. Даже легкое недомогание способно привести к полной нетрудоспособности, мы не получаем удовольствия от любимого кушанья, не можем принимать участие в делах своих друзей. Скорее всего, нам скажут, что теперь любимое блюдо есть нельзя, употреблять алкоголь нельзя, физическими упражнениями серьезно заниматься тоже нельзя. Если же заболевание кажется очень серьезным, то придется подвергнуться болезненным и возможно опасным операциям. Если они пройдут неудачно, нам заявят, что врачи бессильны, а наши дни сочтены.

Если мы не распорядились своей жизнью так, чтобы заниматься практикой Дхармы, нами овладевают страх и разочарование. Молодых людей в расцвете лет может подкосить неизлечимая болезнь, и хотя они проживут еще много лет, им останется лишь наблюдать за своим медленным разрушением. Осознав, что их самым заветным надеждам и мечтам никогда не осуществиться, они будут желать лишь одного – поскорее умереть. Когда мы слышим или читаем о страшных болезнях, испытываемых другими, то должны помнить, что то же самое могло бы случиться и с нами. Пока мы пребываем в сансаре, нам никогда не спастись от угрозы болезни».

Истинный йогин развивает такой уровень самоотречения от сансары, что его сознание перестает быть уязвимым при страданиях и болезнях. Когда наш ум одержим мирскими желаниями, надеждами и планами, наша прана движется негармонично. Когда много желаний, то много утечек, которые ослабляют физическое и энергетическое тело.

Если же мы живем созерцательной жизнью, выполняем практики, накапливаем заслуги служением и тем самым создаем много позитивных причин, то постепенно наши праны приходят в гармонию, каналы открываются, ветер начинает свободно циркулировать, и тогда вокруг нас возникает нечто вроде защитного кокона.

По мере того, как мы учимся созерцать и отпускать себя, наш ум перестает беспокоиться, поэтому мы перестаем быть уязвимыми для различных внешних воздействий, а наше тело укрепляется.

Однако если у нас сильное цепляние за себя, за эгоистичное «я», если мы постоянно одержимы надеждами и страхами, то, соответственно, и наше физическое тело тоже ослабляется.

Текст:

«Смерть.

Если всю жизнь мы много трудились, чтобы накопить богатство, и очень привязались к нему, то перед смертью нам придется испытать мучительные страдания, расставаясь с ним. Если сейчас нам трудно одолжить кому-либо даже малую толику из нашего богатства, не говоря уже о том, чтобы подарить его, то неудивительно, что мы почувствуем себя нищими, когда осознаем, что в объятиях смерти должны будем оставить все».

Стать монахом – это значит в некотором смысле умереть при жизни, то есть остаться живым, но в социальном и в остальных планах это почти равноценно смерти. Поэтому истинно мудрый избавляется от всех привязанностей, материального имущества и социальных забот, чтобы посвятить себя духовным практикам. Войти в естественное состояние, научиться отпускать себя – это что-то наподобие такой смерти ложного эго, когда ваше тело живет, однако ваше «я» словно умирает и возрождается каждую секунду. А до тех пор, пока это не произошло, мы являемся обычными людьми, одержимыми цеплянием за «я».

Текст:

«В момент смерти мы расстанемся с самыми близкими друзьями, оставим близкого нам человека, с которым прожили много лет, ни на один день не разлучаясь. Если мы привязаны к друзьям, то будем сильно страдать в момент смерти, но единственное, что сможем сделать, это подержать его за руки».

Когда мы становимся монахами, мы не выделяем никого, у нас нет каких-либо привязанностей, которые нас держали бы. Все в сангхе имеют ровные отношения друг с другом, без привязанности или неприязни. Заводить излишние связи в монастыре – это создавать новую обузу. Разумеется, при этом вы должны быть со всеми всегда доброжелательны. Иметь недругов в монастыре – это другая форма невежества, которая указывает на сильное цепляние за «я» и неспособность проявлять гибкость. Мы живем фактически в семье, но на самом деле монах является одиночкой, остальные для него – это помощники и друзья на пути Дхармы, но не объекты для привязанности. До тех пор, пока мы не обретем такую самодостаточность, мы не можем называться практиками.

Текст:

«Мы не в силах остановить приход смерти, даже если нас будут умолять не умирать. Если мы очень привязаны к кому-нибудь, то нередко мучаемся от ревности, когда нас оставляют одних и проводят время с кем-то еще. Но умирая, мы расстанемся со своими друзьями навсегда, оставляя их с другими. Если у нас есть дети, мы вынуждены покинуть их в час смерти. Нам предстоит разлучиться и со своими духовными наставниками – со всеми теми, кто помогал нам в этой жизни. Умирая, мы расстанемся со своим телом, за которым так заботливо ухаживали и следили. Оно станет ненужным, подобно камню, и будет предано земле или кремировано. Если мы не практиковали дхарму и не совершали благих действий, то в момент смерти испытаем страх, страдания и телесные муки».

Существует один способ не испытывать такого страха – это при жизни стать бессмертным. Другого способа не существует. Чтобы стать бессмертным, мы должны практиковать, стараясь тренироваться в наших садханах непрерывно день и ночь, и оставлять все, что мешает нам стать бессмертными: привязанности, имущество, планы, надежды, страхи, эгоизм либо еще что-то.

Однажды Киеве тибетские монахи строили мандалы и читали лекции. Кто-то из мирской публики задал вопрос:

– А вы сами реализовали что-нибудь?

Монах скромно ответил:

– Нет, я просто леплю кексы, я – повар.

Потом опять кто-то спросил:

– А как вы вообще различаете, кто просветленный, а кто нет, если некоторые просветленные скрывают свою реализацию? Если все будут отвечать, что они просто лепят кексы, то это будет непонятно.

Этот монах улыбнулся и сказал:

– Различить все же можно. Если человек не просветлен, то в момент смерти он трясется. Это сразу видно. Если он просветлен, то у него нет никаких проблем, потому что он уже стал бессмертным, а для бессмертного смерти нет.

То есть другим видно разрушение его физического тела, однако его бессмертного сознания это не касается.

Первый вид бессмертия – это когда мы обретаем бессмертное сознание. Тот, кто может осознать себя во сне без сновидения и в Ясном Свете, обретает этот вид бессмертия. Второй вид бессмертия обретается, когда кроме сознания мы можем реализовать тонкое светящееся тело. Тогда так же, как из одной формы расплавленный металл перетекает в другую, принцип сознания входит из физического тела в это бессмертное тонкое тело. Наконец, третий вид бессмертия – это когда обретается радужное тело (саруба-мукти).

Также существует четвертый вид бессмертия, однако он наиболее редкий. Это когда жизнь физического тела продлевается на сотни, десятки сотен или даже тысячи лет благодаря применению особых препаратов, методов или практик. Такие методы составляют отдельную часть учения в монастыре, однако они широко не распространяются.

Размышляя таким образом, у нас появляется новый, глубокий вид отречения от сансары. Когда происходит подлинное отречение от сансары, мы начинаем обладать глубокой и сильной верой в созерцание, в путь практики. Мы обретаем непоколебимость, подобную непоколебимости слона, которому ничто не может помешать продвигаться вперед. Именно такую непоколебимость имели святые сиддхи древности, которыми мы восторгаемся.

Кроме внешнего отречения важно отречение от эгоизма, от самости, от собственного «я». Все другие виды отречения вторичны. Если, занимаясь различными действиями, мы отказываемся от собственного «я» и от чувства делателя, то такое отречение приводит к полноте естественного состояния и является предварительным условием распахивания ума, самоотдачи и отпускания. До тех пор, пока такого отречения от «я» не произойдет, ум не распахнется и самотрансценденция не сможет произойти.