Шри Ади Шанкарачарья, «Вивека Чудамани».
Естественное состояние
(праджняна, присутствие, сахаджья, сахаджа-стхити, созерцание)

Текст:

«Затем, распростершись, он начинает рассказывать о своем собственном переживании: «Благодаря милости твоего благословенного взгляда, болезнь, вызванная злом рождения, прекратилась, и я мгновенно достиг блаженного состояния тождественности. Осознаванием тождества Брахмана и Атмана мое чувство двойственности разрушено, и я свободен от внешней активности».

Чувство двойственности разрушается осознаванием единства личностного сознания и Абсолюта. На относительном уровне мы говорим «личностное сознание», «Абсолют», в действительности же так кажется только нам, когда мы находимся по ту сторону зеркала среди отражений. Когда мы находимся в зеркале, в центре, то нет ни сознания «я», ни Абсолюта, потому что все абсолютно, нет внешнего Абсолюта вне нас. Чтобы осознать тождество «я» и Абсолюта, мы непрерывно направляем ум на Абсолют. Ум прикован к чувствам и телу, его все время нужно отворачивать, направляя на Абсолют.

Даже если мы испытываем трудности, это ничто, это вообще ничто по сравнению с тем, чего мы добиваемся. Подумайте только: какие ужасные аскезы приносят тысячи людей по всему миру, чтобы реализовать Абсолют. Наша аскеза, называемая монашеством, послушничеством, это, можно сказать, круиз. Ее и аскезой даже нельзя назвать. Многие святые изощряются, калеча свое тело, чтобы отбросить привязанность «я есть это тело», сидят посреди пяти костров, стоят день и ночь на одной ноге или на двух ногах, держа поднятой одну руку до тех пор, пока она не отсохнет; мы же, стоит заболеть уху или пояснице, уже чуть не плачем. Где же наша приверженность Абсолюту? Надо иметь абсолютную приверженность. Это не значит, что надо пренебрегать телом, совершать какие-то аскезы. Наш путь заключается в абсолютной приверженности абсолютной Истине.

Один слабоверный ученик, молодой послушник спросил святого:

– Как тебе удается терпеть такие лишения?

Этот святой постился, непрерывно сидел голым в холод и под дождем. Он сказал:

– Тебе это кажется лишениями, а я вижу свои будущие жизни в райских обителях, поэтому мне это не кажется лишениями. Даже если бы мне пришлось просидеть так всю жизнь, это было бы детской забавой по сравнению с тем блаженством, которое я собираюсь обрести.

Дальше этот святой сказал:

– Ты просто не знаешь, какое великолепие обретают святые за каждую небольшую аскезу или трудность. То, что ты обретаешь, несоизмеримо.

Таким же образом и в монашестве: за каждый сантиметр духовного усилия мы обретаем примерно тысячу километров реализации.

Текст:

«Я не могу различать между наличным и отсутствующим. Подобно айсбергу в океане, я постепенно поглощался океаном блаженства Брахмана до тех пор, пока я сам не стал океаном, чью природу и протяженность мой интеллект оказался не в состоянии постичь. Как можно помыслить обширность этого океана блаженства Брахмана, полного божественной сущности, как описать это в словах? Мир, что ощущался мгновение назад, полностью исчез. Куда он ушел, кем он был устранен, во что он был растворен? Что это за чудо! В этом обширном океане блаженства Брахмана, исполненном божественным переживанием, что существует для принятия или отвержения, видения, слышания и познания отдельно от его собственного Я? 

Только Я есть само блаженство. Я – непривязан. Я не имею ни грубого, ни тонкого тел. Я – неразрушим. Я – совершенное спокойствие. Я – ни делатель, ни наслаждающийся. Я не подвержен изменениям. Действия – не мои. Я не есть видящий, слушатель, говорящий, делатель или наслаждающийся. Я – ни то, что переживается, ни то, что не переживается, но тот, кто освещает и то, и другое. Я – Пустота вне и внутри. Я – выше всех сравнений. Я – Дух прежде всех времен».

Когда мы направляем свой ум на Абсолют, выдергивая его из повседневных мелочей и мыслей, постепенно у него развивается «вкус» быть направленным на абсолютное состояние.

Размышляя об Абсолюте, мы не признаем никаких концепций, никаких форм, имен, не представляем его ни внутри, ни снаружи. Мы не даем ему никаких определений, классификаций и философий, поскольку все это химеры, порожденные умом. Они полезны для того, чтобы как-то объяснить Его, дать пищу уму, но когда мы говорим о присутствии, все это здесь не имеет значения. Мы даже не имеем конкретного представления об Абсолюте, только благодаря прямому введению и объяснению, что такое принцип созерцания, мы его нащупываем. Мы просто остаемся бдительными, сознающими, распахнутыми, ни на чем не фиксируем свой ум. Постепенно мы начинаем признавать абсолютность, совершенство этого состояния, чувствуя, что нам никуда не надо двигаться, нам ничего не надо хотеть; что когда мы так пребываем, ум сам направляется на непостижимое, на беспредельное, на бесконечное.

Когда мы чувствуем его дыхание, мы постепенно углубляемся, у нас возникает «вкус» к такой медитации, мы словно вникаем все глубже и глубже в эту великую идею. Тогда мы начинаем осознавать, что масштабы нашей жизни эфемерны. Эта великая идея включает в себя Вселенную с планетами и галактиками, тысячи других Вселенных. Она включает в себя прошлое с бесконечной чередой кальп, творений и разрушений, она включает в себя будущее, она включает в себя бесчисленное число измерений.

Когда мы так размышляем, внезапно мы чувствуем ледяное дыхание бездны. Мы чувствуем, что прикасаемся к такой ужасающей тайне, что у нас нет даже шанса каким-то образом ее описать. Наше эго начинает трепетать, дрожать от восторга и благоговения одновременно. Оно чувствует, что еще чуть-чуть, и ему конец, потому что оно прикоснулось к тому, что не может записать в книги в виде философии (оно, конечно, может, но это будет уже не то, а мысли об этом). Оно не может Его обговорить, описать, оно может воспринимать Его только вживую, только прямо. Но сам процесс восприятия похож на то, как кролик смотрит на удава. Во время этого процесса восприятия эго постепенно втягивается в него и полностью растворяется.

Когда мы медитируем таким образом, внезапно мы чувствуем, что все наши эфемерные представления о себе, о мире, все привязанности – это настолько мелкая скорлупа, что не стоит за нее цепляться, а то, что нам открывается, настолько величественно и беспредельно, что мы ничего не теряем. Тогда внутри нас возникает вера. Мы думаем: «Раз это такая запредельная Величественность, то пусть будет не моя воля, а Ее». Мы решаем отсечь надежду и страх. Таким образом у нас появляется великое доверие этому состоянию, и мы теперь больше не сопротивляемся ему, а распахиваемся.

Когда мы отпускаем внутри себя наше цепляние и эго, то эта великая беспредельность внезапно сама начинает в нас втекать, мы теперь ей больше не мешаем. Мы ее вкусили и поняли, что перед ней мы ничего не можем сделать, что наше эго должно капитулировать, сдаться на ее милость. Тогда мы словно убираем камень, который закрывал путь этой абсолютности, она начинает свободно на нас изливаться. Это называют пробуждающей шакти Абсолюта или Ануграхой. На пути мгновенного просветления этой пробуждающей силе придается большое значение.

Текст:

«Я – безначален. Во мне не сотворены «я» или «ты», или «это», или «то». Я сразу вне и внутри всех элементов как сознающий эфир в них, а так же как их основание. Я – Брахма. Я – Вишну. Я – Рудра. Я – Иша. Я – Садашива. Я – превосхожу Ишвару. Я – всеохватывающий Свидетель, неделимый, однородный Брахман, бесконечный, вечный, само Бытие, непревзойденное, окончательное совершенство, существование, вечное, чистое, просветленное, освобожденное и высочайшее Блаженство».

Когда мы продолжаем созерцать Абсолют, оставаясь в этом состоянии, эта шакти начинает вливаться в нас. Она вливается до тех пор, пока внутреннее не начинает смешиваться с внешним. Тогда мы понимаем, что разделение между внутренним и внешним пространством было создано нашим умом. Теперь же эта прослойка сломана, и внешнее пространство мы начинаем чувствоваться как свое собственное пространство. Внутреннее и внешнее смешиваются.

В «Мандукья-упанишаде» по этому поводу говорится:

«У кувшина, благодаря разграничению его стенок, есть внутреннее пространство, отделенное от внешнего. Когда же стенки разбиваются, нет ни внутреннего, ни внешнего, а есть только одно».

Если человек не понимает учение, он представляет под реализацией абсолютности какое-то внутреннее переживание: золотой свет или что-нибудь другое в этом роде. Однако реализация просветления означает, что вы и Вечность объединились, что все внешнее теперь стало вашим собственным «Я», что все звезды и планеты теперь у вас в груди. Вы ходите по Млечному Пути, едите на завтрак Солнце и Луну, живете в десяти тысячах сторонах света, потому что кокон индивидуального «я» разбит.

Текст:

«То, что прежде было пережито как отдельные вещи и как переживающий-переживание-переживаемое, я сейчас все нахожу в себе. Даже хотя волны мира и поднимаются, благодаря майе, как ветер, возникая и утихая, они поднимаются и утихают во мне, кто является безграничным океаном Блаженства».

Тогда внезапно йогин начинает понимать: то, к чему он стремился, всегда и с самого начала являлось им самим. Когда он это осознает, это словно удар или шок, который возникает от осознавания великой шутки Бытия, которую карма сыграла с ним. Такой йогин внезапно прозревает: «Я всегда был Тем, я и сейчас являюсь Им. Я никогда не прекращал быть Им. Как я мог поверить в этот мир и тело? Какая ирония кармы! Как я мог заблуждаться, считая себя тем или этим». Тогда он хохочет, словно безумец и показывает пальцем на других, спрашивая: «Кто эти несчастные?» Осознав тотальную шутку вселенной, он плачет от сострадания ко всем живым существам.

Текст:

«Глупцы те, кто, ошибаясь, приписываю тело и другие идеи Мне — бесформенному и неизменному. Это напоминает деление неограниченного, бесформенного времени на такие части, как год, полугодие и сезон. Как землю не увлажнить водой миража, так и разрушение никоим образом не затрагивает Меня, ибо я ни к чему не привязан, подобно эфиру, отделен от всего, что Я освещаю подобно Солнцу».

«Направлять ум на Абсолют» и «пребывать в естественном состоянии» – это синонимы.

Тот, кто непрерывно направляет ум на Абсолют, всегда чувствует дыхание вечности, поэтому он всегда радостен. Знайте, что если у вас есть замешательство, сомнение, уныние, грустные мысли, то вы направили ваши мысли не туда, не на Абсолют. Для Абсолюта это нехарактерно. Когда вы направляете свой ум на Абсолют, вы танцуете, поете и пляшете двадцать четыре часа в сутки. Все дело только в этом: вся практика сводится только к тому, чтобы ловить свой ускользающий ум и направлять его в эту нужную точку. Ум – это не такая простая штука, он может изощренно дурачить даже опытных практиков. Однако истинный йогин имеет приверженность этому состоянию, можно сказать, что его приверженность почти страстная. Он переживает это состояние со всей полнотой тотальности осознавания. Когда же мы привыкаем к нему, это становится естественным, поэтому его называют «естественное состояние».

Истинный йогин всегда немного фанатик в хорошем смысле этого слова, то есть не в смысле каких-то глупых фиксированных идей, а в смысле безграничной приверженности этому взгляду, когда его не интересует ничего, кроме этого. Он словно безумный ученый или музыкант, который полностью поглощен своей музыкой, математикой или философией, который со страстью отдается своему любимому делу.