Текст «Йога Васиштха», глава5. Исторя о Витахавье.
Тройственность сансары: объект, субъект и процесс восприятия.
Обнаружить их взаимозависимость. Буддхи(мудрый родитель) и манас(капризный ребенок).
Растворение манаса в буддхи.  Вичара, вивека, вайрагья (3 «В»)
Антахкарана (манас, ахамкара, буддхи, читта, чайтанья)

Текст «Йога Васиштха», глава пятая, история о Витахавье.

В предыдущей главе Васиштха объясняет Раме разные точки зрения, благодаря которым можно достичь просветления. Одна из них заключается в том, чтобы осознавать «Я» – чрезвычайно тонкое и трансцендентальное сознание. То есть он объясняет, то что у нас в учении называется линией созерцания. И другая точка зрения: «Я есть все! Я являюсь пространством. Я есть солнце. Я являюсь всеми сторонами света, а также тем, что внизу и что свыше. Я являюсь божествами. Я являюсь демонами. Я есть все существа. Я – тьма. Я – земля, океаны. Я – пыль, ветер, огонь, весь мир. Я вездесущий! Как может быть что-нибудь вне меня?»

В предыдущей главе Васиштха объясняет эти две точки зрения, то есть две линии (линию созерцания и линию пространства), и как с помощью них можно достичь просветления. Поэтому, когда вы практикуете эти две линии, вы непосредственное практикуете учение Васиштхи. Вот почему Васиштха так важен для нас.

В этой главе Васиштха на примере мудреца Витахавьи предлагает Раме еще один путь.

Текст:

«Васиштха продолжил:

«Есть и другой путь размышлений, как, например, принятый мудрецом Витахавьей. Этот мудрец бродил в лесах на горе Виндьяс. Когда-то он полностью разочаровался в мирских делах, замутняющих сознание. После размышления, свободный от всех искаженных понятий и мыслей, он оставил мир как отработанную иллюзию, пришел в уединенную обитель, сел в позу лотоса и стал неподвижным, как горная вершина. Вобрав в себя щупальца органов чувств и устремив внимание разума на самого себя, он начал размышлять:

«Как непостоянен мой разум! Даже устремленный вовнутрь, он не остается на месте, а возбуждается вмиг, как поверхность океана. Привязанный к органам чувств, он скачет снова и снова, как мячик. Взращенный ощущениями, разум хватается за то, что только что отвергнул сам, и как безумец бежит за той самой вещью, которую ему запрещают. Он прыгает от предмета к предмету, как обезьяна.

Теперь я рассмотрю природу пяти органов чувств, благодаря которым разум отвлекается. О органы чувств, не пришло ли время вам всем понять свою истинную природу? Разве вы не помните страдания, последовавшие за поиском наслаждений? Откажитесь от бесполезного возбуждения. Воистину, вы инертны и конечны, вы как дорога, по которой разум выходит вовне, чтобы добраться до объективных переживаний. Я ваш властелин. Я есть сознание, и только я делаю все как чистый интеллект. Вы, о чувства, насквозь фальшивы. Нет никакой связи между вами и сознанием, которое есть высшее «Я». Только в свете этого бесстрастного сознания вы можете действовать так же, как люди совершать работу при свете солнца. О органы чувств, не примеряйте на себя неверные понятия, что вы обладаете собственным разумом, так как вы им не обладаете. Даже ваши неверные понятия о том, что вы живы, дают начало только страданиям».

Итак, Витахавья применяет здесь принцип различающей мудрости (вивеки). Различающая мудрость означает тщательное рассмотрение любых объектов и состояний разума, которые попадают в поле сознания. Вы словно берете микроскоп или лупу и так тщательно все рассматриваете, что нет ничего неясного или непонятного. Если у нас есть такое тщательное рассмотрение, то в процессе восприятия мы можем уловить то, что недоступно на первый взгляд сансарину, обывателю, тому, кто не занимается вичарой, не анализирует жизнь.

И что же мы можем уловить? Вроде бы все то же самое остается. Например, мы можем уловить, что сансара тройственна, состоит из трех колец: есть субъект, есть объект и есть процесс восприятия. И мы можем различать эти три кольца сансары. Есть некий объект, который находится снаружи. Есть некий субъект – мое внутреннее я, которое сидит внутри тела и выглядывает на внешний мир через глаза, уши и т. д., то есть через все органы чувств, и есть процесс взаимодействия субъекта и объекта, то есть процесс восприятия, отражения субъектом внешних объектов. Когда мы обнаруживаем эту тройственность, то мир уже перестает быть однозначным, тем, что мы принимаем за чистую монету. Мы понимаем, что можно дальше двигаться в этих трех звеньях сансары. Например, можно исследовать субъект, поглубже всматриваться в него. Можно анализировать внешний объект, поглубже присмотреться к нему и ценить, насколько реально он существует. Например, каждый объект внутри можно рассмотреть до уровня атомов, до уровня электронов, до уровня частиц света, а затем – до уровня пустоты. Наконец, можно рассмотреть процесс восприятия.

Что есть процесс восприятия? Когда мы пристально рассматриваем любой из процессов, мы приходим к пустотности, к нереальности существующего мира, обнаруживаем его нематериальность. Более того, мы обнаруживаем множество интересных вещей. Мы обнаруживаем, что так называемый внешний объект неотделим от субъекта и процесса восприятия, что это не три разные вещи, а это нечто одно, слитое.

Например, есть колонна как некая физическая данность. Есть восприятие колонны как отражение колонны на сетчатке глаза. Есть мысль «колонна» как вторичное отражение, которое возникает в головном мозге вследствие восприятия данных сетчатки, то есть мысль: «Вот это – колонна». А есть память обо всех колоннах, которые я видел в своей жизни, колонна как некая идея, классифицирующая все сходные предметы по данному признаку, которая не относится к конкретной колонне, а описывает все колонны в общем.

Вы следите за моей мыслью? Будьте бдительны. Это тонкие вещи. Если вы их поймете, ваш разум будет освобождаться.

Итак, есть колонна как идея всех колонн. Скажем так, колонна-архетип – изначальное понятие колонны, которое когда-то возникло. И без колонны-архетипа этой внешней колонны не будет, мой ум ее не классифицирует, не определит как колонну. Она будет для него просто набором неких абстрактных признаков.

Однажды, когда я вышел из тела, был такой интересный опыт. Это было очень давно. В тонком теле я подлетел к стене и увидел картину «Кришна и Арджуна на колеснице скачут по полю битвы Курукшетра». Это известная картина, полная динамики и экспрессии. Но когда я был в тонком теле, то видел просто какие-то фигуры. Вроде бы все понятно, но как бы я ни пытался, я никак не мог сообразить, что это за картина, кто на ней изображен. Я ее и так рассматривал, и эдак. А когда вошел в тело, то посмотрел на нее и засмеялся. То есть в тонком теле почему-то не работала аналитическая способность к классификации, которая могла бы все синтезировать и собрать воедино.

Был также же другой случай, когда в тонком теле я подлетел к подоконнику, на котором лежали разные предметы, и увидел там два блестящих круга с выходящими из них остриями, которые были соединены посередине, и очень долго размышлял, что же это такое. Только войдя в тело и подойдя к окну, я увидел, что это были ножницы. Но в тонком теле они воспринимались как два круга с остриями, соединенными посередине. Если бы вы в тонком теле с отключенными аналитическими способностями посмотрели на микрофон, вы бы сказали примерно так: «Это черная продолговатая палка с неким закрепленным на конце утолщением». Но вы бы не смогли в тонком теле классифицировать это. Позже, когда тонкое тело уже хорошо развито, вы можете это делать.

Итак, пока у вас нет идеи-архетипа и вы не классифицируете мир, он для вас предстает как набор неких абстрактных признаков. Классификация и такая мысль-архетип связаны с сома-чакрой и с манаса-чакрой, с развитием определенных центров.

Когда мы анализируем таким образом субъект, объект и восприятие, мы в конце концов приходим к выводу, что они взаимозависимы и представляют собой не нечто раздельное, а как бы одно текучее целое, некое целостное состояние. То есть нет колонны вне меня, колонна есть до тех пор, пока я о ней думаю, пока я на нее смотрю. Мое сознание непосредственно влияет на колонну, творит ее, обеспечивает ее стабильность. Колонна стабильна настолько, насколько стабильно мое сознание. Мы уже не раз говорили на эту тему. Это парадокс, но квантовая физика также сейчас подходит к тому, что утверждали риши древности. Не существует колонны вне моего сознания. Кто-то может сказать: «Как не существует? Если вы выйдете, то колонна ведь все равно останется!» Она останется для вашего сознания и будет существовать до тех пор, пока вы будете смотреть на нее или думать о ней. А если вы выйдете из зала, кто останется, чтобы подтвердить наличие колонны? Кто осветит ее своим сознанием? То есть, чтобы подтвердить ее наличие необходимо чье-то сознание, необходимо чье-то существование.

Мне возражали: «А если поставить видеокамеру, чтобы она снимала даже тогда, когда никого нет?» Но и в этом случае снова мы включаем чье-то сознание. За видеокамерой есть чья-то воля, намеревающаяся поддерживать архетип или понятие колонны. Более того, чтобы опознать колону на видеокамере, нужно наличие чьего-то сознания, которое бы подтвердило: «Да, это колонна». А если никто не посмотрит пленку видеокамеры, как можно сказать об этом? То есть в любом случае нам не отвертеться от наблюдателя. Именно наблюдатель как сознание воссоздает любой объект этого мира.

Разумеется, здесь есть сложные связи, когда индивидуальное сознание вписывается в общее коллективное сознание. Можно сказать, что мы удерживаем коллективную реальность силой разума. Но в конце концов мы приходим к выводу, что процесс восприятия, субъект и объект – это взаимосвязанные вещи.

Таким образом строится ход нашего мышления, когда мы включаем различающую мудрость (вивеку).

Текст:

«Нет ничего, кроме сознания, безначального и бесконечного. О вздорный разум, что же тогда представляешь собою ты? Понятия, возникающие в тебе, что ты что-то делаешь и чем-то наслаждаешься, хоть и кажутся вселяющими радость и молодость, на самом деле – смертельный яд. О разум, ничего ты не делаешь и ничего не испытываешь на самом деле. Ты инертен, твой интеллект происходит не от тебя, а от какого-то другого источника. Как с тобой соотносится удовольствие? Ты даже не существуешь сам по себе. Как же ты при этом можешь относиться к чему-либо. Если поймешь, что ты только чистое сознание, тогда, воистину, будешь этим сознанием. Могут ли в тебе возникнуть страдания, если ты есть бесконечное и безграничное сознание?

Витахавья продолжал размышлять:

О разум, я должен ласково и терпеливо донести до тебя истину, что ты, по правде говоря, не тот, кто делает или ощущает. Воистину, ты инертен. Разве может танцевать вырезанная из камня статуя?»

Обратите внимание на эти слова. Здесь Витахавья говорит: «Я должен до тебя ласково и терпеливо донести кое-какие истины». Это означает, что сам разум нетерпелив и категоричен, с ним надо обращаться аккуратно, ласково, вновь и вновь доносить до него одни и те же истины. То есть он инертен, склонен цепляться за какие-то идеи. Под этим разумом, я имею в виду манас, эго. Буддхи здесь выступает в роли мудрого родителя, а манас – в роли глупого и капризного ребенка, который просит то одно, то другое, постоянно чего-то хочет, имеет какие-то иллюзии и фантастические амбиции. Но при этом, разумеется, никаких возможностей их удовлетворить у него нет, потому что он не обладает мудростью. Правильный способ духовной практики – это когда буддхи терпеливо и настойчиво воспитывает манас.

Бывает так, что у человека буддхи отключен. Даже есть такая поговорка: «Нет царя в голове», то есть контур буддхи не работает, и манас, управляемый чувствами, несет человека по линии неблагоприятной судьбы. Тогда буддхи не воспитывает манас, буддхи как бы отключен, у ребенка нет родителя, некому его воспитать, поэтому он вырастает совершенно безалаберным.

Есть другая ситуация, когда буддхи пытается быть диктатором, подавлять манас. Поняв в чем дело, что манас сам по себе – это муляж, фальшивый начальник, премьер-министр, которого надо быстрее свергнуть, буддхи начинает атаковать манас, говоря: «Я тебя убью, чтобы ты меня не вводил в иллюзии!» Но манас не так-то прост, это все-таки часть нашей энергии, часть нас самих, а борьба с самим собой всегда не в нашу пользу: кто бы ни проиграл – это будем мы сами. То есть этот способ тоже не работает. Манас в этом случае может запаниковать, сжаться, впасть в уныние, разувериться в собственных силах, может отказаться развиваться, и тогда остатки творческого потенциала, которые ему присущи, он тоже растеряет. А ведь манас – это хороший рабочий инструмент, поэтому его тоже надо развивать и дальше использовать. То есть такой подход – это позиция немудрого родителя, который вытаскивает ремень и говорит: «Ну, я тебя сейчас воспитаю!» Но, как вы знаете, такого рода воспитательные меры приводят только к обратному результату – к озлоблению. Воспитываемый таким образом ребенок озлобляется, прячется, имеет свои недобрые тайные уголки и периодически «крутит фигу» в кармане такому родителю. Как только буддхи-родитель отворачивается, такой манас-ребенок начинает делать свои дела. То есть это подавленное желание, которое выходит в семь раз сильнее, чем у обычного мирянина, если вы неправильно с ним обошлись. Это какие-то глубоко спрятанные фобии и комплексы, которые набирают большую силу, как только аспект буддхи расслабится, и вы видите это как какие-то проблемы. Это означает, что была избрана неправильная тактика буддхи – тактика жесткого диктаторского подавления манаса, вместо рассмотрения проблемы и самоосвобождения.

А здесь Витахавья говорит: «Ласково и терпеливо…». То есть он подчеркивает, что к манасу нужно подходить более мягко. Мягко – это не значит, что надо потакать иллюзиям манаса, а надо просто более правильно общаться с манасом. Если вы выбираете такую тактику, то тогда вы с манасом не враги, вы не разделены с ним, не воюете, а вы, наоборот, соратники. Манас должен убедиться, что буддхи – друг ему, а не враг, что они идут к одной цели. И если вы убеждаете манас в этом, то он становится вашим союзником, он начинает помогать буддхи, принимать его старшинство, и тогда они вместе идут к одной цели. Буддхи подобен мудрому старцу, который не может быстро бегать, но все знает, а манас – резвому ребенку. Он может побежать куда угодно, но ему все равно куда бежать, поэтому его надо постоянно направлять. И когда буддхи с манасом объединятся в тандем, тогда вы становитесь по-настоящему целостными и гармоничными, вы по-настоящему объединяетесь сами с собой. Больше у вас нет разделенностей и каких-то подавленных состояний, а есть сублимация, самоосвобождение, обнаружение пустотности. И тогда вы по-настоящему чувствуете: «Да, вот теперь я ближе к естественному состоянию».

Текст:

«Если твой интеллект полностью зависит от бесконечного сознания, тогда счастье тебе в таком понимании. Однако то, что создано интеллектом или энергией другого, считается созданным этим другим. Серп срезает траву энергией жнеца, поэтому жнец и есть сборщик урожая. Точно так же, хоть нож режет, но тот, чья рука его направляет, является убийцей.

Ты инертен, о разум. Твой интеллект исходит из бесконечного сознания. Это бесконечное сознание знает себя через себя, ощущает собой себя в себе».

Когда мы применяем вивека-видью (различающую мудрость), то одно из открытий, которое мы делаем, заключается в том, что мы обнаруживаем инертность манаса. Инертность означает, что у манаса нет самобытия. У него нет собственного осознавания. Это как некий искусственный разум. Если раньше мы думали, что комплекс наших мыслей – это нечто одухотворенное, живое, обладающее собственным самосознанием и эго как раз на этом строило свои позиции, то обнаружение механистичности манаса обесценивает любые его концептуальные позиции.

Манас можно сравнить с огромной библиотекой, с некой базой данных, которые накоплены как в прошлых жизнях, так и в этой, с некой эволюционной системой, с искусственным разумом, который действует по принципу классификаций, отбора, контекстно-зависимого ассоциативного ответа. Когда возникает что-либо, то идет контекстно-зависимый ответ и подбираются некоторые ассоциации – вот и все. И строить на этом позицию своего эго просто неразумно.

Если мы понимаем это, то больше не отождествляемся с идеологиями, с теориями, с концепциями, видя, что они сами по себе – это набор, можно сказать, определенных операционных программ. А за всем этим стоит нечто тонкое, что их оживляет. И само оно не является манасом, не является этими концепциями, которые лишь способ выражения этого тонкого. Мы видим, что манас – это просто большая библиотека или база данных, оживляемая буддхи – осознаванием. И тогда у нас появляется непривязанность к манасу. На этой стадии йогин достигает то, что называют бала-лила-буддхи – игровое ментальное осознавание, подобное ребенку. Непривязанность к концептуальному мышлению означает способность оперировать любыми концепциями, но за этими операциями видеть единое осознавание, которое их одухотворяет. Как только такая непривязанность появляется, то достигается реальный контроль над манасом, буддхи получает власть над умом. Это подобно тому, как ребенок понял, что сам по себе он не имеет никакой силы, мудрости и власти, поэтому добровольно решил признать покровительство родителя.

Текст:

«Бог постоянно стремится прояснить тебе это, потому что мудрый должен объяснять все неумному человеку в сотнях разных вариантах. Только свет сознания существует как сознание или интеллект, но это уже называется разумом. Если ты поймешь эту истину, растаешь в тот же миг.

О глупец, почему же ты страдаешь, если ты, воистину, есть бесконечное сознание? Оно вездесуще, оно есть все – когда ты поймешь это, сам станешь всем. Нет ни тебя, ни тела – есть только одно бесконечное однородное сознание, в ктором кажутся существующими разнообразные концепции, например «я» и «ты». Если ты есть высшее «Я», тогда существует только это «Я», а вовсе не «ты». Если ты инертен, но отличен от «Я», тогда тебя тоже нет, потому что существует только «Я», или бесконечное сознание, и больше ничего».

Итак, когда буддхи, словно мудрый родитель, мягко подобрался и все объяснил манасу, то начинает происходить перенос силы осознанности с концептуального манаса на буддхи. Если это делается правильно, то происходит естественно, как расцвет, как углубление, как расширение. Если это делается неправильно, то происходит как раскол в сознании, как сильное сжимание манаса, как разные проблемы. Это подобно конфликту между родителем и ребенком-подростком, когда ребенок жил нормально, а в четырнадцать лет начал странно стричь волосы, слушать странную музыку, у него начали находить наркотики, сигареты, то есть он начал бросать родителям вызов, не признавая их власть и авторитет, пытаясь показать, что сам уже взрослый. В итоге возникает дисгармония и серьезный конфликт.

Однако, если буддхи правильно взаимодействуют с манасом, то буддхи благодаря различающей мудрости мягко показывает манасу его источник. И манас, увидев этот источник в буддхи, признает его, то есть он признает величие и силу буддхи, он добровольно уступает свою позицию и соглашается быть выразителем света буддхи. При этом между ними устанавливается гармония: манас становится «передним краем» буддхи, его почтальоном, проводником, глашатаем, а буддхи является внутренним светом, центром, вокруг которого манас вращается, словно на поводке. Сам манас летать не может, он – это, скорее, некий склад, библиотека, операционная система, набор файлов, база данных. Но манас может нырять в свой центр, в свой источник – буддхи, растворяться там, а затем, как рыба выскакивает из воды, выныривать из него, получив вдохновение, и проявляться. Таким образом манас может черпать огромную творческую силу из буддхи.

Когда между манасом и буддхи установлены правильные взаимоотношения благодаря различающей мудрости, уже больше нет никаких замешательств. Само такое четкое различение между манасом и буддхи уже все ясно расставляет по своим местам. Больше нет места эгоизму и привязанности, поскольку эго, которое пряталось в манасе, начинает растворяться в буддхи.

Когда живет эго? Когда, вообще, есть эго? Только когда манас не исследован благодаря различающей мудрости. Эго можно уподобить тигру, а манас – лесу. Пока в лесу темно, то внутри этого леса бродит тигр – ахамкара (эго). Этот тигр невидим, но иногда может показать свои клыки. А когда манас полностью проанализирован и виден как бессущностный, то тигр-эго исчезает, ему больше там нечего делать. Манас вместе с ахамкарой погружается в буддхи и начинает постепенно там тонуть и растворяться. Благодаря такому различению, когда мы четко поняли, что буддхи является основой манаса, что манас сам по себе инертен и представляет собой набор впечатлений, концепций, идеологий, опыта и прочего, то уже даже из-за этого уходит много проблем. Это подобно тому, как вы разобрались, наконец, кто есть кто на самом деле. И когда вы четко разобрались в этом, устанавливаются правильные взаимоотношения, и тогда манас начинает доверять буддхи. Раньше манас не доверял буддхи, потому что не чувствовал его, он даже не знал, в каком направлении буддхи находится. Но когда манас доверяет буддхи, впервые возникает понятие веры, преданности и самоотдачи.

Пока буддхи не раскрыто и такого доверия нет, даже слова «вера» или «самоотдача» будут непонятны, они даже могут «коробить». Например, человек слышит об учении и думает: «С какой стати я буду чему-то или кому-то отдаваться? Ведь я – самодостаточная личность! Для чего мне это практиковать? Я же для себя практикую. А если я отдамся чему-то, то это и не я уже буду». Он воспринимает это как процесс подчинения какой-то идеологии, человеку или концепции. Но все дело в том, что ты отдаешься-то не кому-то или чему-то, а самому себе. И самому себе, наверное, есть смысл отдаваться. Если ты не отдаешься сам себе, то ты как бы и не предан сам себе, не веришь сам в себя. А если ты не предан сам себе и не веришь сам в себя, то ты, значит, не подключаешься к той огромной силе, которая есть в тебе. Это значит, что ты разъединен, что твое тело и ум ходят отдельно. Из-за этого и проистекают твои проблемы, потому ты и не освобожден.

Именно на этой стадии возникает доверие к буддхи, а когда есть доверие, то по-настоящему возможна самоотдача, вера, преданность. Теперь уже все по-другому. Вы на этом уровне по-настоящему начинаете петь и танцевать, потому что есть радость самоотдачи, есть высшие качества: вера, любовь, преданность, сила. Все это начинает просто фонтанировать из вас, все это благословляет вас и больше никогда не заканчивается. Это подобно тому, как вы нашли некий источник, который теперь постоянно питает вас.

Манас, который обрел доверие к буддхи, уже смело подходит к буддхи. Если раньше он цеплялся за какие-то идеологемы, концепции или за тигра-эго, постоянно строил свой домик, защитные барьеры и стоял там с неким пулеметом, постреливая с вышки всех, кто к нему близко подойдет, то теперь он понимает, что ему не за что держаться, что у него нет границ, которые надо защищать. Напротив, границы, заборы, колючая проволока, вышки, защиты – все это глупо. Чем сильнее он выстраивает защиты, тем больше сам он и теряет, потому что таким образом он отказывает себе быть открытым, тотальным, всеобъемлющим, целостным. Теперь он понимает всю детскость выстраивания таких заборов. Он обретает доверие буддхи и просто бесстрашно шагает навстречу.

Буддхи – это уже космический разум, это сияющая бездна, в центре которой есть Аман – великая тайна тайн. Когда манас так бесстрашно доверяется буддхи, то это называют «прыжок в пасть льва». Буддхи здесь – это нечто неизведанное для манаса, это и есть такой лев. Но манас может сделать прыжок именно потому, что уже не цепляется за эго. У него нет желания цепляться, он понимает пагубность этого, он уже знает, что такое выстраивание барьеров – это только ограничение. Он учится прыгать в буддхи без всяких ограничений – с полной верой, с полным доверием, с полным отпусканием, с полной самоотдачей.

И когда он это делает, он растворяется. Он видит, что там для него – все равно что смерть. Но в этой смерти, по сути, есть бессмертие, то есть там нет на самом деле никакой смерти, а есть только жизнь. Смерть наступает только для иллюзий, потому что иллюзии там действительно не выживают. Барьеры, границы, заборы, цепляния – всему этому однозначно приходит конец. Но когда манас прыгает в свет буддхи, для него происходит постоянное обновление, постоянное насыщение светом благословения. На этой стадии йогин по-настоящему начинает зачинать бессмертного ребенка внутреннего осознавания. Это начинается на стадии зачатия по учению о 16-ти кала, а конца этому нет.

Стадия зачатия, когда я подтверждаю ее ученикам, – это такая стадия, когда манас впервые прыгает в буддхи и хоть немного распознает трансцендентный «вкус» этого прыжка. Стадия вынашивания – это когда манас приучается прыгать в него и растворяться. А стадия рождения – это когда этот прыжок был сделан настолько глубоко, что все заборы и цепляния манаса были растворены, когда манас уже начинает чувствовать себя в буддхи как рыба в воде. Манас можно уподобить рыбе, а буддхи – озеру, и озеро гораздо больше, чем эта рыба.

Наконец, когда они воссоединяются и постоянно живут в таком воссоединении, то существует только непрерывное вдохновение, непрерывная вера, непрерывная любовь и благодарность манаса. Манас начинает петь песню благодарности буддхи. Он понимает, в чем его свет, в чем его сердце, в чем его источник, и этой песни благодарности уже нет конца. Все это достигается именно благодаря различающей мудрости (вивеке).

Заниматься практикой созерцательного присутствия – это и значит отделять манас от буддхи, направлять свое восприятие на буддхи и утверждаться в буддхи.

Безобъектность, пребывание здесь и сейчас, невынесение оценок и суждений – все это описание буддхи, сознания. Это как бы ввод в буддхи.

И когда у нас есть различающая мудрость, то это подобно тому, как мы взяли очень тонкий пинцет и отделили одну субстанцию от другой. Когда мы их отделили, и они стали полностью чистыми, мы затем можем одну субстанцию смешать с другой в новых пропорциях и растворить. Таким же образом, отделяя манас от буддхи, мы помещаем манас в буддхи, чтобы затем его полностью растворить.

Что значит быть в состояние буддхи?

Вы слушаете, надеюсь, да? Очень обидно было бы не понять или просто проспать это время. От этого понимания зависит очень многое. Если что-то сверкнуло на лекции, то все – ваша жизнь пошла по-другому, вы сместили себя в другой тоннель реальности. А если не сверкнуло, то жизнь продолжает идти так же, как и раньше. То есть можно после лекции выходить с разными состояниями.

Когда в древности сиддхи читали лекции, то ученики выходили с лекции и через скалы начинали проходить – такова сила передачи. Есть учитель, есть ученик и есть взаимодействие. Но бывало и наоборот, конечно, когда годами даются передачи учения так, что голова становится плоской от прикосновения ритуальных сосудов, а понимания как не было, так и нет.

Я понимаю, что годами говорю об одном и том же, но я делаю это именно потому, что это надо делать, так как майя говорит еще больше.